Конец правления. Династия Цин. История Китая.Цяньлун правил слишком долго и, должно быть, считал проклятием свое примечательное для той эпохи, пусть и не исключительное, долгожительство (восемьдесят пять лет). Жившие в его время западные путешественники и дипломаты изображают его дряхлым, болезненным и чуть-чуть смешным. Вот так, на протяжении одного-двух поколений «китайский мудрец», чей портрет нарисовали иезуиты, почитатели Канси, а после молодого Цяньлуна, уступил место тщеславному и лицемерному допотопному деспоту. Британский посол Маккартни и его секретарь Джон Барроу, успешный автор «Путешествия в Китай» (первое французское издание — Париж, 1805), которое в будущем прочитали, в частности, Карл Маркс и Макс Вебер, а затем знаменитейших «Мятежников из Баунти» (1831 г.), без обиняков говорили о том, что видели на поверхности, не обременяя себя всякого рода психо-социологическими тонкостями, как делали отцы-иезуиты.

В их рассказах престарелый император, как и окружавшие его чиновники, предстает озабоченным, в основном, скучным, устаревшим и в то же время убаюкивающим ритуалом, в котором чередуются церемонии, долгие шествия и ребяческие увеселения. Можно без конца критиковать справедливость этих хлестких суждений. Тем не менее в глазах европейцев, они впоследствии оправдали ряд более или менее массированных вторжений. И кроме того, они заставляют задуматься о главном вопросе: какое влияние оказывало такое правительство на свою страну?

Как можно себе представить, внешний облик — но разве бывает иначе? — оставался великолепным. Кульминацией стал 1790 г., когда прошли торжества, посвященные 55-й годовщине правления и одновременно 80-летию императора. Каждая провинция отрядила в Пекин свои лучшие театральные труппы. Из последовавшей очной ставки в присутствии пылкого и восхищенного старого императора в XIX в. родилась знаменитая Пекинская опера. Достижения, однако, касались не только мира искусства: два года спустя, в 1792 г., китайская армия заставила Непал признать себя данником Китая.

И все же в том самом году (1793 г.), когда Маккартни объявился при дворе со своими чудесными и нелепыми подарками, — включая карету с прекрасными рессорами, в которой нельзя было передвигаться по Китаю за отсутствием подходящих дорог, — секта Белого лотоса, возобновившая свою деятельность вопреки запретам, начала яростное восстание в Аньхуэе, нищей. провинции, где последствия экономического упадка почти всегда ощущались раньше, чем где-либо. Еще три года, и великолепный Цяньлун, превратившийся в тень самого себя, умер. Тогда империя, которая как будто не хотела раньше времени портить конец благословленного Небом правления, пришла в движение.

Император Цзяцин

В 1797 г. пламя охватило долину реки Хань в сердце центральной Великой равнины и реки Вэй в окрестностях Сианя. Император Цзяцин (правил в 1796- 1820 гг.) и его правительство не стали спешить с ответными мерами. Причиной было не отсутствие информации: по наблюдениям иностранных посетителей, в XVIII в. императорская почта Цин была, возможно, лучшей в мире и, безусловно, в значительной мере обеспечивала единство государства и быстроту действий правительства. Но существовало ли решение для проблем, которые теперь перед ним встали?

Не прошло и десяти лет со смерти Цяньлуна, как приграничные районы империи начали откалываться, как, например, народность мяо в Гуйчжоу, которую Цяньлун сурово наставил на путь истинный тридцатью годами раньше (1775 г.). Побережья, больше обыкновенного изобилующие пиратами, встречали все более и более частых иностранных посетителей. В 1806 г. русские суда балтийского адмирала фон Крузенштерна прибыли в Кантон, настойчиво добиваясь возможности вести торговлю. В 1808 г. настал черед английского флота под командованием адмирала Друри, его кораблям было нанесено публичное оскорбление в Аннаме, где власти отказались разом и от его груза опиума, и от миссионеров, которых он рассчитывал высадить. Китайцы больше не выказывали открытости, и, опасаясь за безопасность своих судов, Друри очень быстро покинул ненадежные воды Кантона. Видя, что эти нежеланные иностранные гости вдруг уходят, китайские власти возликовали. Без сомнения, они не помышляли ни о возможном возвращении чужаков, ни о появлении нового, хотя пока что и неявного, культурного факта — глубокого расхождения между китайцами и маньчжурами, своего рода политической невозможности осуществить пересадку тканей, которая, вместе с тем, совсем неплохо удалась в культурном плане. Но разве могла это по-настоящему осознать правящая элита?

Задним числом очень легко взирать на движущие силы истории и выявлять ее детерминизм.

Письмо Чжэн Баньцяо (1693-1765 гг.) своему младшему брату

«На мой взгляд, главным социальным классом в мире могут быть только крестьяне… Если бы на земле не было крестьян, все бы умерли от голода.

Если же мы, ученые, дома были бы благоговейными сыновьями, а за его пределами — уважаемыми работниками, если бы оставались верны прошлому, чтобы передать его уроки будущим поколениям, если бы в случае успешной карьеры оказывали людям услуги, а, потерпев неудачу, трудились, чтобы стать примером для всех остальных, тогда мы бы имели более высокий статус, чем крестьяне. Но сегодня в реальности происходит совершенно иное. С того момента, как человек берет в руки книгу, он начинает мечтать о том, чтобы стать… чиновником. Люди задумываются о том, как заграбастать денег, построить большие дома, купить огромные поместья… Те, кто не добились почестей, совершают свои черные дела в деревнях и поселках; у них хитрая мина и острые зубы, и они еще хуже остальных.

Без сомнения, люди, которые связывают себя строгим порядком и имеют уважение к самим себе, еще остались… Но поскольку злые порочат добрых, человеку нашего сословия уже невозможно заставить кого-то прислушаться к своему голосу…».

В обществе, которое не привыкло размышлять о теоретической стороне игр и катастроф, события и социальные явления часто могут с течением времени оборачиваться своей противоположностью. Однако реагировать на эти события приходилось в то время, когда они происходили, а не сегодня. Исходя из того, что случилось потом, гораздо позже, или даже просто в конце правления Цяньлуна, историки часто смешивают карты, уже с середины XVIII в. раздувая факторы процесса, который по-настоящему начался только в XIX в. Именно в этом свете, задним числом, интерпретируется, например, создание (1761 г.) революционного по своей сути тайного общества Неба и Земли (Тяньдихуэй), а затем волнения, вспыхнувшие в Хубэе и Сычуани в 1769 г. Но в ту эпоху было не просто безошибочно распознать предпосылки «восстания конца династии» примерно за полвека до его начала.